Но все понимали, что по-настоящему женами нового князя будут какие-то другие, более молодые женщины.

— Я готов выполнить договор с князем Забериславом, тот самый, который не хотел выполнить Громолюд, — говорил Станила на поминальном пиру. — Я отдам его дочь в жены княжичу Радиму. Но и мне нужна знатная жена, достойная мать будущим князьям смолян и кривичей. И такую деву я уже знаю.

Дивляны здесь не было: Белотур и Велем не брали ее на все поминальные торжества, поскольку Огнедеве не место там, где правит Марена. Но никто не усомнился, о ком Станила говорит, и Велем убедился, что его худшие опасения подтверждаются.

— Уверен, что княгиня Колпита, много лет хранившая благополучие племени смолян, днепровских кривичей и голяди, будет достойной женой тебе, — внешне невозмутимо ответил Белотур.

— Княгиня Колпита займет почетное место в моем доме, как и подобает при ее высоком роде и мудрости. Но в ее летах едва ли боги дадут ей еще потомство. Мне же нужны сыновья, которым я передам это! — Станила качнул в руке золоченый топорик. — И мать их должна быть такой, чтобы сам каган козарский не посмел попрекнуть их низким родом!

— Вот ты куда нацелился, — буркнул Велем. — Так и сватался бы к кагановым дочерям.

— И если женой моей станет Огнедева, то она обеспечит мне и моему племени… моим племенам покровительство всех светлых богов!

— Ты забываешься, княже Станиславе! — с напором отозвался Белотур. — У Огнедевы уже есть жених! Словенами волховскими и ладожской старейшиной она отпущена за князя Аскольда. А тебе другую невесту поискать придется.

— Князь Аскольд в обиде не будет. — Станила не смутился. — Я ему взамен другую девицу дам, и не хуже.

— Где же ты ее возьмешь? Из снега, что ли, слепишь?

— Мою сестру ему отдам.

— А у тебя есть сестра?

— Есть. Дочь кормилицы моей, молочная сестра. Поди сюда, Незвана!

В темном углу что-то зашевелилось, кто-то поднялся там из-за спины сидящей Безвиды и шагнул на свет. И все невольно охнули. Это была девушка, уже зрелая, лет двадцати; рослая, стройная, как береза, она напоминала белотелое деревце еще и тем, что ее густые и длинные черные волосы были распущены и окутывали фигуру, как тонкие березовые ветки ствол до того, как весна оденет их в зеленое платье. Густые черные брови, яркие красные губы, горящие темно-серые глаза придавали ей вид какой-то пугающей привлекательности. Без смущения оглядев мужчин, она улыбнулась, показав блестящие белые зубы, и каждому, от седобородого воеводы до безусого отрока, почудилось в этот миг, что он видит в этих больших полных огня глазах и призыв, и томление, и обещание, и угрозу…

На ее рубахе были вышиты знаки Марениной служительницы, на поясе висели обереги, на шее бряцало ожерелье из птичьих черепов. И само имя Незвана — одно из многочисленных прозвищ Темной Матери — говорило о том, что девушка эта рождена для служения Черной Лебеди. Велем, Белотур и их товарищи тут же поняли, что именно о ней рассказывала им Дивляна…

— Посмотри, Белотуре, разве она не хороша? — Станила улыбнулся, окидывая фигуру девушки выразительным взглядом. — Какова там ваша Огнедева под своей паволокой… еще как знать, может, князь Аскольд не сильно-то обрадуется, ее увидев…

— Ты говори, княже, да не заговаривайся! — возмутился Велем и вскочил. — Посмеешь сестру мою хаять — со мной на поле пойдешь!

— Я поля не боюсь. — Станила тоже встал. — А, если твоя сестра так хороша, что же ты ее никому не показываешь?

— Не про твою честь дева, вот и нечего тебе на нее глаза пялить.

— А может, про мою? Чем я ей не жених? Да сколько у того Аскольда земли — одни горы киевские! А я теперь землей владею от самого Оковского леса до Полоты!

— Уж не хочешь ли ты с братом моим силой меряться? — Белотур тоже встал.

— И померяюсь, будет срок. Но не лучше ли нам всем троим… четверым, — он бросил взгляд на Радима, — как братьям в мире жить? Тогда вся земля — от моря Варяжского до моря Хвалисского и Греческого — наша будет. Отсюда, где все дороги земные сходятся, всем белым светом править будем!

— Далеко сокол залетел! — присвистнул Белотур. — Сегодня топорик Перунов в руку взял, а уже до края света белого дотянулся!

— Так и меня не в борозде нашли! Род мой от Дуная-батюшки идет, деды мои кривичами владели и смолянами. Мой род лучше твоего, Белотуре, и не тебе меня попрекать! Отвези князю Аскольду мое слово: отдам ему Незвану, сестру мою, если он отдаст мне Огнедеву. Незвана и собой хороша, и волхвовской мудрости исполнена, и разным чарам могучим обучена.

— Мой род не хуже твоего — дед мой, Святослав Всеволодович, Полянским князем был и род его от самого Кия ведется.

— И не слыхал я о таком, чтобы кто-то из мужей нашего рода свою жену другому отдавал!

— Так то жену! А эту деву твой брат еще и не видел.

— Она родом отпущена за князя Аскольда. Без согласия и благословения рода ее ты взять за себя не можешь.

— Я сейчас могу ее взять, — с явственной угрозой ответил Станила. — Она родом отца отпущена, родом мужа не принята. Она здесь — на меже, а межа — моя земля, и все что на ней — тоже мое! Ради чести сыновей моих хочу все по чести устроить. Не захотите — на себя пеняйте.

— Да ты, княже, затем власть над волоками взял, чтобы разбоем промышлять? — Белотур больше не мог сдерживаться. — Сам свою победу загубишь! Обиды Огнедеве не простят тебе боги, а обиды моему брату племя полян тебе не простит. Что до твоей сестры — отвезу твое слово князю Аскольду, но решать не мне, а ему.

— Так ведь и он тебя не дочь Домагостя ладожского сватать посылал! — вмешалась Безвида, поднявшись с места и подойдя ближе. — Он тебя посылал за достойной невестой. И кто же скажет, будто моя дочь недостойна? — Она подбоченилась, и многочисленные подвески загремели, закачались, будто все ее духи-помощники задергались в негодовании. — Она по матери — из рода князей полотеских, ее отец — сам Велес-батюшка, и лучше ее родом невесты на белом свете нет и быть не может! А князь Аскольд и не знает, кого ты ему везешь. Одну ли привезешь, другую ли — какая же ему обида? Ты много на себя не бери, Белотур Гудимович.

— Я от имени князя Аскольда, по его повелению, заключил докончание со словенами волховским и ильмерскими, — отвечал Белотур, сжимая кулаки от негодования. — И слово дал им за моего брата, что дочь Домагостя ладожского будет женой его и княгиней киевской. На этом условии она мне отдана с приданым и благословением родичей и чуров. На этом условии унесла она с собой часть благословения старшего рода волховских словен. Если обману ее род, вольно или невольно, благословение проклятием обернется.

— Я не боюсь проклятий, ибо на моей стороне Та, чьим именем проклинают. — Станила стоял перед ним, опираясь на свою рогатину, отчего всем ясно вспоминался недавний поединок. — И с волховскими словенами я дела сам улажу.

«Никак и нашим князем быть нацелился», — мельком подумал Велем, уже давно приготовившийся к драке.

— Нельзя играть благословением богов. — Волхв Веледар встал между соперниками и развел их. — Спорите, будто утку подстреленную делите. Огнедева — не колечко, чтобы с руки на руку перебрасывать. Коли спор зашел, то боги разрешат, кому ею владеть. Разойдитесь, сыны мои, и спросим воли богов.

— Хорошо. — Станила не собирался ссориться с волхвами Велеса сразу после своей победы. — Но я уже доказал, что судьба и боги на моей стороне!

К своим кострам Белотур и Велем вернулись разгоряченные, взбудораженные и долго орали друг на друга, но не из-за несогласия, а больше от возбуждения.

— Марин выкидыш, синец темнообразный! — возмущался Велем. — Сестра ему моя нехороша, а и ту подай сюда! Сам за всех хочет ее судьбу решать! Все люди как люди, а он как хрен на блюде! Ты погляди на него!

Перепуганная Дивляна даже не решалась выглянуть из шатра, но понимала, что новый князь смолян и днепровских кривичей принес им очередные сложности.